После разговора со старым епископом Мизуки приглашает Хаймор разделить с ним сытную трапезу.
[Хаймор снова обретает свою человеческую форму, подходит к Мизуки и падает перед ним. За всем происходящим наблюдает епископ.]
Ты хорошо постарался, Мизуки.
Сэр.
Ей просто не повезло оказаться настолько совершенной, как ты.
Она так сильно хотела измениться. И даже если Дар Вестника сбил бы её с пути…
Тем не менее, она надеялась именно на это.
А как же её воспоминания и песня? Похоже, она не потеряла свою любовь к пению.
Но в этой форме, всё, что ей удаётся – это звуки, которые приводят в ужас даже её саму.
Я лишь предоставляю выбор. Что касается того, где в конечном итоге окажется человек… Я не думаю, что кто-то другой должен принимать такие решения.
Тебя совсем не волновало, во что она превратилась?
Такие люди действительно редкость.
Большинство людей не имеют представления о том, что именно они желают найти, или легко поддаются манипуляциям в порыве эмоций.
Когда они поглощают Дар Вестника, их сознание подменяется инстинктами Многих, и они превращаются в Морской Ужас или некое подобие Сиборна, которым отныне движет лишь одно желание уплыть в океан.
Полагаю, Хаймор смогла вернуться из этого состояния только потому, что она всем своим сердцем желала запечатлеть все те человеческие качества, которыми она так дорожила.
В каком-то смысле, она похожа на тебя, Мизуки.
...…
Но ты смог избежать такой участи. Впрочем, даже прими ты свою форму Сиборна, твоё познание себя всё равно сформировало бы тебя таким, каким ты сейчас находишься передо мной.
Как когда-то сделал я сам, ты тоже целиком и полностью принял свою природу Сиборна и решил стать человеком.
Но она не смогла.
Страх? Одиночество? Я не могу сказать наверняка, что именно ей помешало.
В результате она застряла где-то между успехом и неудачей. Она приняла Дар, но её нежелание отказываться от прошлой себя, естественно, вызвал диссонанс.
Если составленный в результате твоего эксперимента проект будущего отбрасывает всех тех, кто недостаточно устойчив, то твоя идея по адаптации и эволюции человечества обречена на провал.
Ты прав, моё дорогое дитя, ты прав. В таком случае, мне следует снова вернуться к своей чертёжной доске.
Ты всё ещё помнишь вопрос, который я однажды задал тебе в прошлом?
«Как стать лучшим человеком?»
Ты дал мне очень хороший ответ.
Видишь? Правомерное принятие этой силы открыло твой разум, и, похоже, ты уже полностью осознал мою цель.
Возможно, если я буду трудиться достаточно усердно, все люди, вкусившие божественный плод, смогут стать такими же мудрыми, как ты.
Но можно ли назвать такую форму жизни человеком?
Настоящий человек знает, как использовать силу воли, что превосходит любую физическую материю и преодолевает побочные эффекты своей телесной оболочки.
И на этой стадии любой, кто не способен это преодолеть или способен только сетовать на слабость своего ума и тела, не годится на то, чтобы носить звание «человека».
...…
Я не позволю Хаймор умереть.
Какое благожелательное решение. Но ты волен поступать так, как сам того желаешь.
Каждый твой поступок будет служить примером для всех тех, кто придёт после тебя.
Я очень рад увидеть тебя вновь, Мизуки. Как я уже говорил, если ты будешь придерживаться своего пути, наши судьбы рано или поздно обязательно пересекутся.
Я буду ждать нашей следующей встречи.
[Цицерон уходит...]
Хмф… Он такой же упрямый, как и всегда.
[…как раз в тот момент, когда Хаймор приходит в себя.]
*вздох*… *всхлип*…
Очнулась?
Полагаю, возвращение к этой форме отняло у него очень много энергии. Хочешь, я что-нибудь для тебя состряпаю?
Давай…
Подожди… что это?!
О, это? Это твои конечности.
Ха?!
Ты не смогла завершить своё превращение в Сиборна, поэтому большая часть твоих тканей просто отвалилась.
Кстати, я также избавился от некоторых прилипших к тебе частей, так что теперь ты должна выглядеть как совершенно обычный человек. Никто даже разницы не заметит.
Давай, не медли, пока мясо ещё свежее. По крайней мере, хоть часть своих сил восстановишь.
Эм… Даже не знаю, как сказать…
Пфф.
[Мизуки начинает жарить оторванную конечность Хаймор.]
Не переживай, оно довольно быстро жарится.
Я-я-я не это имела в виду.
Хм… Похоже, я немного пережарил первую партию. Ладно, давай сначала её попробую я.
...…
Мизуки…
Хм?
Ты есть то будешь?
Нет!!! То есть…
Я-я хотела спросить о другом…
……
Господин Цицерон ушёл. Я доказала, насколько я слепа и некомпетентна…
У меня больше ничего не осталось...
Ну, с этим сложно поспорить.
Но пока у меня есть еда, выпивка и во что поиграть, я нахожу свою жизнь довольно комфортной.
Те увлечения, что помогают тебе отвергнуть сторону Сиборна, могут также дать тебе и цель для жизни, в этом я уверен.
Так что, точно не хочешь откусить?
Нет, спасибо…
Как хочешь.
Другой еды у меня с собой нет, но я знаю одно хорошее местечко, где много хороших людей, которые умеют готовить всякую вкусную еду.
Возможно, я даже смогу помочь тебе снова обрести чувство человечности.
Ну что? Хочешь пойти со мной?
……
Хорошо.
***
Дополнительные Материалы
Часть 1: Распутье
Те немногочисленные защитные меры явно предназначались не для Ульпиана. Отмахнувшись от пары ловушек и уничтожив нескольких Сиборнов, замаскированных под обычные предметы, он оказывается в лаборатории Цицерона.
...…
В течение нескольких дней Ульпиан шёл по следам Цицерона, епископа Церкви Глубин. И хоть епископ никак не мог превзойти Ульпиана ни в силе, ни в мастерстве, он, по всей видимости, как-то умел продлевать свою жизнь. Оставив за собой отрубленную конечность, он смог всё же смог скрыться от Ульпиана. Любой другой опытный охотник в этой ситуации моментально бросился бы в погоню, чтобы прикончить свою раненую добычу, однако одна мысль заставила его остановиться и задуматься:
Обычно епископы Церкви Глубин действуют вблизи иберийских поселений, часто смешиваются с обычными жителями и распространяют свою веру. Однако сейчас всё было иначе, и место, где Ульпиан нашёл Цицерона было отдалённым и бесплодным. Даже когда на епископа напали, никто не пришёл ему на помощь – ни жители деревни, ни даже Морской Ужас. Поистине беспрецедентный случай.
Если только…
Чтобы развеять свои сомнения, Ульпиан решил отложить поиски Цицерона, и вместо этого обыскать окрестности, чтобы найти хоть какую-нибудь зацепку. И спустя несколько дней он обнаружил убежище, в котором находилась лаборатория Цицерона.
...…
Убранство этой пещерной лаборатории было аккуратно и упорядоченно, все документы и письма были разложены по категориям и хранились на сухих книжных полках.
Но Ульпиан здесь не ради исследований Цицерона. Он уже достаточно насмотрелся на все эти кощунские по отношению к человечеству и попирающие этические нормы эксперименты. Сейчас его больше всего волнуют переписки между Цицероном и другими епископами Церкви Глубин.
Обычно, когда епископ Церкви Глубин обращается в форму Сиборна, все его исследования и письма полностью уничтожаются его искореженной тушей.
Но не в этот раз. Цицерон явно не ожидал нападения Охотника Бездны. Возможно, он специально решил бежать в совершенно другом направлении, пытаясь помешать Ульпиану обнаружить его сокровищницу знаний.
Из осторожности, он всё же просмотрел документы по исследованиям. И убедившись, что ни одна из тем исследований не сможет оказать какого-либо сильного влияния на Эгир, он переключает своё внимание на личные записки и письма.
На конвертах оказываются написаны имена, от которых у него замирает сердце.
Это были люди, рассеянные среди технических колледжей, академий и мира искусства Эгира. Некоторые из них много лет назад были назначены Епископами Глубин.
Большинство из них и по сей день сохраняют значительный статус и влияние в Эгире. Уже по одним только этим именам можно судить о степени ущерба, нанесенного культом всему обществу Эгира.
Но это было только началом.
Такие сведения, как состоявшиеся после охоты на Ишар'млу тесные беседы, наблюдение епископов за выжившими Охотниками Бездны и траектория движения Эгира во времени, всё это открывается Ульпиану через эти письма. Время шло, биологическое существование Ишар'млы оставалось в теле убившего Его Охотника, и епископы начали проявлять больший интерес к местонахождению этого конкретного Охотника, а также к перемещениям других Левиафанов. Что касается более поздним писем, то епископы, похоже, пришли к определенному выводу:
Они хотят отправить убившего Ишар'млу Охотника обратно в океан. Только в таком случае Ишар'мла сможет вновь пробудиться, если только ОН сможет встретиться с тем, кто однажды стал причиной Глубокой Тишины…
Что касается его личного мнения, то Цицерон, похоже, считал, что Глубокая Тишина ускорит слияние человечества и Сиборнов, и что технология трансформации Охотников Бездны может стать основной в Эгире. Когда поколение людей примет дары, дабы сразиться против Сиборнов, они смогут родить совершенно новых людей, которых он себе представляет. Без сомнения, он стремился продвинуть этот план, даже не взирая на несогласие других епископов.
Слова, написанные в письмах, подобны травящей сети, пытающейся опутать и убить Охотников Бездны и Эгир попавших в неё. Но даже Ульпиану не удаётся до конца сложить все эти кусочки в полную картину заговора. Времени у него в обрез.
Когда он протягивает руку к непрочитанному письму, в лабораторию внезапно врывается морская вода, чей поток поглощает все исследования Цицерона. И сразу же после этого появляются создания Морского Ужаса.
Морские Ужасы, которые, кажется, заполонили всё убежище, скользят, рвут и кусают, пытаясь освободить своих сородичей из тела Ульпиана.
Ульпиан поднимает свой якорь.
Он уже слышал об инциденте в Саль Виенто. Неужели даже сейчас Церковь Глубин всё ещё планирует создать Охотника, которому будет схватить Его?
Пока он знает, пока он ещё жив.
Он никогда не допустит этого.
Часть 2: Узурпировать Божественность
Каждое живое существо обладает инстинктами роста, выживания, размножения и миграции. Это позволяет им успешно двигаться по пути эволюции и приспосабливаться к любой окружающей среде.
Но почему существуют нечто, что стремится к самооптимизации с настолько удивительным упорством, намного превосходящим всё то, что можно считать индивидуальным инстинктом выживания, словно их тянет за собой какая-то высшая цель? Эгир никогда мне ответа на этот вопрос.
Я стучался в двери Церкви Глубин, надеясь узнать их ресурсы и их точки зрения на этот вопрос. Но даже после обширных исследований, накопления славы и становления уважаемым епископом я получал лишь одно – «ко всему прикоснулась рука Божья». Я отказываюсь принимать такой ответ.
Я снова занял позицию биолога и попытался исследовать каждую форму жизни на этом континенте, и хоть я не смею сказать, что мои поиски были исчерпывающими, и несмотря на наблюдение за бесчисленными организмами, в конечном итоге я так и не смог найти ответ. Только лишь обитатели океана продолжают бросать вызов всем существующим теориям и гипотезам.
В конце концов, у меня нет иного выбора как признать, что «Бог» существует на самом деле. Не такой «Бог», как Ишар'мла, и не метафизическое божество из воображения людей. Должна быть некая благородная воля, которая преобразует Их и даёт Им высшее призвание, побуждая Их стать гораздо более эффективными и упорядоченными, чем люди, и продолжать исследовать возможности жизни, пока, Они наконец не станут «Богом».
Даже во время моей молодости, мы с коллегами часто поражались социальной структурой пчелиных колоний, которые мы могли наблюдать на земле. А теперь мы стоим на пороге того, чтобы получить чертёж живого организма, гораздо более логичного и идеального, чем даже пчелиная колония. В бесконечном цикле распределения и циркуляции ресурсов все конфликты и ненависть должны быть прекращены через изгнание почвы, в которой они укоренились.
Нет нужны выяснять истинную форму «Бога» или рассуждать о его смысле. Я найду лабораторию «Бога», узурпирую его оливковую ветвь и принесу человечеству этот плод, даже если изначально он и не предназначался для нас. Несомненно, это право дано каждому исследователю-человеку, что пытается преодолеть эту дилемму.
Часть 3: Звук Увядания
Старик покачал головой и положил в шкатулку то, что недавно выскользнуло из рук девушки – клятву, которой он обменялся с Вестником.
Хотя девушка сопровождала его и училась у него в течении нескольких лет, старик всегда не решался дать ей то, что она так отчаянно искала. И причиной тому была текущая ситуация.
Беззвучно прокладывая себе путь сквозь гравий, один за другим тревожные узоры начали своё цветение.
Само её существование, кажется, разрывает окружающее пространство. Растения и цветы вокруг неё увядают, лишаясь своей жизненной силы.
Жизнь Морского Ужаса всегда играла гармоничную роль в экологическом цикле природы; он брал от неё по мере необходимости питательные вещества и возвращал их обратно, создавая тем самым благоприятную среду для своих сородичей. Но её жизнь отличается. Противоречивые потребности мучают её и всё вокруг.
И теперь сила, которую она когда-то желала, течёт внутри её тела. Но она не может представить, каким образом она должна удержать всё то, что находит в этой жизни прекрасным. Даже чудесный голос, доставшийся ей по наследству от матери, заглушается зовом Многих.
Боль. Боль пытается разорвать её тело на части, ревя вокруг неё с неслышным раскаянием.
Эта боль является причиной её сопротивления, её нежелания, её незавершенности…
Она не может принять себя. Она не принимает зовы Многих, и она также не может принять людей, убивших её родителей.
Всегда что-то теряет. Всегда что-то отнимают. Почему это всегда должны быть она? Почему… она должна отдавать свою жизненную силу Многим или людям, только чтобы сохранить их жизненное пространство?
Она отвергает всё это, но спустя, кажется, целую вечность, она, наконец, исчерпывает свою способность сопротивляться.
Букет прекрасных, но пустых цветов распускается на гравии, колеблясь, увядая.
