(На саргонском) ...Он покинул нас, оставив весь мир позади.
(На саргонском) Мы скорбим, потому что судьба не была справедливой.
(На саргонском) Но нам незачем горевать, ведь теперь он свободен от жизненных трудностей.
(На саргонском) Споём же для него, за то, что он вернулся в землю.
(На саргонском) Ни его друзья, ни его близкие не должны лить слёз.
(На саргонском) Смерть — последняя милость, дарованная Террой, чьими детьми мы являемся.
(На саргонском) ...Прах к праху, пыль к пыли.
(На саргонском) ...Пусть всё вернётся к земле.
(На саргонском) ...В объятия которой мы тоже вернёмся.
В тени мёртвого дерева стоит отполированный надгробный камень, на неровной поверхности которого было вырезано несколько надписей.
«Здесь лежит наш дорогой друг Миаро».
«Он был инфицированным. Врачом.»
«Он был хорошим человеком.»
...
Ты как?
...Сложно сказать.
Я слышал от старого савры, что в этой стране похорон удостаиваются только важные люди. Большинство обычных людей, когда те умирают, их семьи просто хоронят на природе. Без надгробий и траура.
Люди, живущие на огромных платформах, движущихся городах, вынуждены кремировать усопших и хоронить прах под главными дорогами, поскольку свободное пространство в таких городах на вес золота.
В оседлых же поселениях обычно нет кладбищ. Если там случится катастрофа, трудно будет найти места, где они хоронили своих людей.
В Саргоне практически нет религии, большинство здешних людей не верит в загробную жизнь. Они считают, что мёртвые возвращаются в землю и становятся её частью.
В этом смысле в их культуре есть некая простота и честность, что мне нравится.
Значит, однажды могила Миаро затеряется?
Возможно. Но мы провели похоронную церемонию, и это главное.
Я не могу с этим смириться.
Почему?
После увиденного мне сложно принять его смерть. Возможно, мы сами виноваты в этом, Александр. Если бы не помощь Миаро, нам пришлось бы куда труднее.
Я задумываюсь о кое-чём... Что, если бы мы действовали хоть немного быстрее? Если бы мы были хоть немного сильнее? Что, если бы мы настояли на том, чтоб пойти с инфицированными?
Если бы мы...
Зацикливаться на таких мыслях не лучшая идея. Миаро сделал свой выбор. Это не твоя вина.
Большая дамочка пыталась выполнить свой долг. Как для аристократки, выросшей в этой культуре, этой системе, её готовность приютить больных была определённо благородным поступком.
Судя по словам оперативников Родоса, Миаро был серьёзно болен. Смерть для него была чем-то, что следовало за ним по пятам каждый день. Это чудо, что в таком состоянии он так долго протянул.
Такова их жизнь. И мы мало что можем поделать с этим.
Но правильно ли мы поступили?
Мы были так уверены в том, что если протянем им руку помощи, это действительно поможет. И понятия не имели, почему.
Мы жили с этими больными людьми. Но мы ничего не знали об инфицированных. Мы полагали, что эта «орипатия» была слегка заразной формой рака. Смертельной, неизлечимой болезнью, которую мы уже знали. Но это не просто неизлечимая болезнь... это настоящая катастрофа.
Мы ничего об этом не знали. И всё равно пытались их спасти.
Элиза, тебе не за что себя винить. Это бессмысленно.
Я понимаю, что ты чувствуешь. Но ты не можешь отрицать того, что мы сделали.
Помнишь, когда я постоянно сидел на крыше и мне нечего было делать? У меня было много свободного времени.
Я сидел там и наблюдал за клиникой Миаро. За людьми, которые жили в том квартале. Как гость из другого мира, я наблюдал за этим. Я не самый проницательный человек, но я смог увидеть много ужасных, жестоких вещей.
Однажды ночью один из жителей под покровом темноты нёс свёрток из другого дома. Это было что-то завёрнутое в мешковину, размером с человека.
...
Я видел, как тот человек уложил свёрток в тачку и вдоль окраины города направился в каменистую пустыню, а после исчез за валунами на южной стороне.
Такое я заставал несколько раз. За последние две недели, может, дважды. Бьюсь об заклад, такое наверняка и в других местах происходит.
Ты никогда раньше не рассказывал об этом.
Я не хотел рассказывать никому. И у меня не было поводов для этого.
Ты права, мы чужаки. Мы не из этой страны. И даже не из этого мира. Нам не понять здешних людей. Их историю, культуру, их жизнь, их чувства, — мы можем и не надеяться узнать. И я не имею права показывать пальцем на то, чего не знаю. Есть причина, по которой они делают то, что делают. Так и должно быть.
Но однажды ночью моё любопытство взяло верх. Я пошёл по тропинке к валуну, за которым был закопан мешок.
Я видел свет, мерцающий под песком, видел пыть, поднимающуюся от камней и рассеивающуюся в воздухе. В темноте ночи та пыль была такой яркой.
И конечно же я знал, что было в том мешке. Мог предположить, что то была за пыль. И, естественно, все мы теперь точно знаем, что это такое.
У дверей дома, откуда вынесли мешок, часто сидела старуха. После той ночи я её больше не видел.
Кётц каждый день проводил с горожанами. Должно быть, он тоже знал об этом.
*Вздох*.
Что ты там говорил до этого...? Все выглядят так, будто прошли подготовку на случай химической войны? Они знают, что нужно закрывать нос и рот? Какое неубедительное объяснение.
Потому что я видел причину.
Ты спрашивала, правильно ли мы поступаем. Ответ прост. Мы помогли им только потому, что так нам велела наша совесть и мораль.
Болезни, смерть и старение неизбежны что в этом мире, что в нашем. Даже если бы не было этой орипатии, люди не стали бы меньше страдать. И даже без болезней у них всё ещё были бы война, налоги и стихийные бедствия, сокрушающие бедных.
Взгляни на этот город, а затем на его правителя. В каком обществе они живут?
Феодализм остался далеко позади в истории Земли, которую мы знаем. Но для них это реальность. По нашим меркам они живут не в цивилизованном мире.
Коэн, за эти годы я повидал достаточно дерьма. Ты знаешь, о чём я.
Этот мир прогнил до основания, но мы всё ещё можем что-то с этим сделать. Не сомневайся в добрых делах. Мораль и совесть никогда не ошибаются.
...*Вздох*. Ты прав, Александр. Забудь о том, что я сказала. Я просто слишком устала.
Ты уже давно хорошо не отдыхала, как и все мы.
Кто-то идёт.
...
...
...Прошу прощения...
Я не знаю, что сказать. Это всё моя вина. Потому что я была слишком глупой и импульсивной.
В руках у высокой ребба золотая печать. Она сжимает её крепко, наполняя своей верой.
Печать тает, вытекая из её ладони, и проливается на грубо отполированное каменное надгробие.
Ориджиниум Артс...
Это была медаль за отвагу, дарованная моему отцу эмиром. Он был одним из сильнейших его воинов, и Лонг-Спринг был наградой за его службу. Мой отец был сильным, добрым, справедливым. Когда я была маленькой, он всегда говорил: «Семья Тула была построена на крови и костях шахтёров».
В течении многих лет мой отец зарабатывал немало денег на добыче ориджиниума из земли. Но следом за этим последовало распространение орипатии. Сначала ей подверглись только шахтёры... но со временем болезнь распространилась по всему городу.
Когда ориджиниум, находящийся ближе к поверхности, был полностью выработан, мой отец закрыл карьер. Он никому не позволял копать глубже.
Он создал квартал инфицированных и послал стражу защищать живущих там людей. Он не мог просто сидеть на груде трупов инфицированных и считать свои богатства.
Отец всегда хотел, чтобы я и Драдж были лучше.
Я не знаю, что случилось с Драджем во время учёбы в Колумбии. Я только видела, как он становился всё более злым.
Однако и я разочаровала отца. Я не являюсь достойной преемницей его достижений или наследия. Я недостойна.
Я ничего не сделала. Я не смогла защитить Лонг-Спринг. Не смогла защитить людей моего отца. Даже не смогла убить Драджа, а позволила ему уйти.
Что за люди эти сторонники Драджа?
Я мало что знаю. Известно только, что они из колумбийской организации под названием «Вольворт Кочински». Это был не первый раз, когда я с ними имела дело...
Они злые и жадные. Всё, что их заботит — как бы выкопать побольше ориджиниума из-под города. Они не думают о людях, живущих в нём.
Звучит знакомо...
Хм...
Мой отец говорил, что если я стану воином, мне не защитить свой родной дом одной лишь силой. Один воин может победить другого, однако насилие — это не решение проблемы настоящего зла.
...Я никогда не понимала, что он имел ввиду под «настоящим злом».
Я всегда считала, что это Драдж стал злым. Но теперь я знаю, что он был лишь маленькой частичкой зла. И этого всё равно оказалось достаточно, чтобы победить меня.
Бывают случаи, когда битва насмерть не решит проблему.
Что вы будете делать дальше?
Я не знаю. Драдж сбежал, его наёмники тоже разошлись кто куда. Но он оставил после себя монстров. Лонг-Спринг больше не пригоден для жизни...
По крайней мере, сейчас я должна защищать свой дом. Именно там находятся выжившие жители города.
Сколько людей ваш дом сможет приютить?
...В подвале поместья есть убежище. В него поместится много людей, но у нас недостаточно воды и еды.
Ох, простите. Я не должна жаловаться на свои проблемы.
Я также пришла за тем, чтобы поблагодарить вас за то, что вы защищаете жителей Лонг-Спринга во время всего этого.
Не за что.
Я... Я должна кое-что сделать. Простите.
...
Она хороший человек. Трудно поверить, что этот злой *ругательство* — её брат.
Вот вы где, мисс Коэн. Я пришла в неудачное время?
О, нет. Мы как раз собирались уходить.
Инфицированные отдали мне это. В коробке... имущество мистера Миаро. Обсудив всё между собой, они решили, что лучше будет отдать его вам.
...
Открой её.
Мне правда стоит?
Всё в порядке. Он был нашим другом.
Что внутри?
Карта. И книга.
Это саргонская версия «Путеводителя по городской Колумбии». Что касается карты... Она довольно старая. Давайте глянем...
О... Это должен быть Ткаронто, пограничный город в Колумбии. Я бывала там раньше.
А это деньги?
Колумбийские золотые сертификаты... У доктора Миаро было немного сбережений.
Помню, как он говорил, что однажды уедет отсюда и отправится в Колумбию.
«Чтобы стать настоящим врачом».
Он знал, что ему не так долго осталось, но у него всё равно были планы на жизнь.
Подождите, здесь есть записка. А ну-ка.
Хм...
Что там сказано?
...Мне зачитать?
Да, пожалуйста.
«Если вы читаете это, спасибо, что взяли на себя заботу о моих вещах».
«Деньги кому-то отдайте. Они мне однозначно больше не понадобятся».
«Не потеряйте коробку. Она принадлежала моей маме».
«И пускай я не знаю, кто вы, дорогой друг,—»
«Я всё равно надеюсь, что ваша жизнь хорошо сложится».
«— Миаро».
...Я... я не знаю, что я должна чувствовать... перед лицом его наследства?
Доктор Миаро был сильным.
Мечты — это роскошь для инфицированных. Они подобны хрупким драгоценным камням. Даже в Колумбии инфицированные живут в отдельных районах города. Большинство людей, живущих там, всю жизнь пытаются оттуда выбраться. В большинстве случаев заражение орипатией равносильно смерти... медленной и мучительной.
Реальность жизни заставляет отказаться от своей мечты, образа жизни и, в конечном счёте, от самой жизни. Перед лицом жестокой реальности любому человеку будет трудно сохранять надежду на жизнь. Интересно, как он сохранял оптимизм?
Такой человек, как Миаро, не заслуживал подобной жизни. Он не должен был так умереть.
Стоп, ты куда?
На поиски Пикаль.
Зачем?
Чтобы поговорить с ней. У меня есть план.
